CARVER PROMO PSG-45

Чистота сада.

от солнца.

Пепла фитиль-тюльпан.

Человек есть образ и подобность бога, и

тюльпан темнеет зрачком земли: он

видел птичью ощупь дождя, и он

видел твёрдость подошвы ботинка.

Когда наступает ночь, то акация шепчет.

Жёлто-жёлто шептание её недоступное

человечьему ухоглазу. Но шёпота

жёлтость сползает на ограду, как тень

фонаря. И

оградная ржавчина

(венец индустриализации) блестит

от луны. И

жёлт

её блеск.

Только через ржавчину, выращенную

человеком, способна проявится речь

акации, выращенной волей божьей.

Тюльпан темнеет зрачком земли:

он видел рёв металлических зубьев

пилы, и он видел акации умирающий

цвет. И он знает: цвет смерти-жёлтый.

Луна на небо наклеена, как эмблема на

форме садовника-человека

человека-садовника

человека-вершителя

воли божьей.

Цикады звучат бензопилой,

и звук мерцает железно от соприкосновения

с воздухом.

Под крышей из черепицы

чешуйчатой спит в колыбели

деревянной

дитя

человека

человека-садовника

человека-вершителя воли божьей.

ГЕЛИОС

Кликнула, стукнула земля;

Зашумела трава:

(Слово о полку Игореве)

Лугового пространства

(искры) люпины своими

шершавыми бусинками

дрожат. Ветер.

Кровоточат

Кровоточат

Кровоточат

травы

избитые

автоматизированными

косами, щекочут

щиколотки, что носка выше.

Воздух-

(здесь) изъян полудня стеклом

застывшего мутным

от почвенных испарений земли-матери.

Душистость

насекомового государства

оседает на коже круглыми

мурашками.

/плечи чешутся/

рассыпались, кажется, плечи

укусами комариными, и

сетчатка глаза

(моего ли? стрекозьего?)

ослепилась гудением

чёрных пулевидных оводов и

изумрудных бронзовок,

сходных с крохотными перстенёчками

торгуемых на блошином рынке

(100)

ж!

ж!

ж!

- марш шмелиный

жужжит насекомовой

революцией

под флагом:

голубой/

зелёный

в государстве насекомых

тишина шмелиным движится

глаголом и сама глагольной

единицей становится.

Единицей-глаголицей

в луговом

пространстве,

движимым подошвой моих

converse,

испещрённых голодом по

телу земли-матери.

Тело её

зернисто творогом,

румяно от пота мужицкого

засеяно костьми молодецкими,

туманом рассветным омыто.

На Купала ночь ворожеи

полынью собирали,

землю-матерь

целовали в груди, на

кудри ложились её

росистые, и пели:

sohni trava

sohni vyanь

sohni trava

sohni vyanь

Ветер речь

их рассыпал в

веках гуденьем бронзовок-комет,

что чёрствостью хлебной панцыря

стучат камнеобразно оземь. И

чёрствостью до края наполняют

зелёность свою, как яблоки цвет

чёрный принявшие под лучами

времени.

Полдень сохнет

фиолетовостью люпина,

и лес иссиня чёрный,

как фата-моргана, очертил

горизонтову бровь. Полоской.

Жжжжжжжжжжж

-лампадно плавится

солнце и липкостью

(мёд словно) пачкает

лицо мне.

Жжжжжжжжжжж

-вторю шмелиному маршу я,

что переводится как:

“Я - гражданка насекомового

государства”