***

«…и если в силе девственные знаки
конца времен, и смерть царит повсюду,
протянем миру неразборчивую руку,
которую вглубь ада тянешь Ты Иуде.

пройдем с ним улицу, не перейдя дороги,
одной и той же стороной Позора-
надежды-обреченности, и Бога
не дернем за рукав, узнать, конец ли скоро.

Конец всегда. Начало наступает
как сумерки, когда не знаешь суток,
как дней творения секундный промежуток,
как снег до рук не долетая тает.


***

…воткни свое слабое зрение в облака вялый живот:
вот первое небо творения по небу паденья плывет
вот въяве над городом смерти живые плывут облака
и явно, как лик на монете, какая их вила рука.

— то облака сад светозарный из горла сдыхающих труб
как выживший хвост динозавра под кубами угольных руд
— то неба растекшийся контур над свалкой всего что не есть
как мясо, что выклевал кондор, несущий ветвистую весть.

и неба каркас соберется как млечные взрыва куски
как кости рассеянных красок с-под плоскости дыбят пески
и круглая музыка шума на кончиках пальцев корней
как рана срастется бесшовно с людьми до скончания дней.


надпись на слове

«как глину голема, выращивай другого
на золоте и серебре веков.
как проклятая кисть, все превращает слово,
вращает око — знаю — ось стволов,
как кость и неба хлеб, и ничего другого
не возвращается из-под холмов голов,
захоронив аминь в конечностях узора,
навеки выжженного на стекле веков»


***

все что возводится рукой затем хранит и ткет безрукая аракна
чье зрение начавшись между губ кончается в плече.
она, как стеклодув, кладет и надувает поднятые окна
стоящие как лодки воздуха на глади кирпичей.

под всем что ни сложи пульсируют связуемые волны
как черных ниток хрупкий взрывчатый клубок
пускающий как шаровые молнии
колодцы стяжек каждый из которых темен и глубок.

нестягиваемый шар лежит как в колыбели
качающейся неспокойно, глухо и легко,
как колоколдитя, себе в кошмарном сне поющий колыбельную
и белые сплетенья воздуха колеблющий
творящей-и-сжигающей беспомощной рукой.


***

Тайна жертвы Христа — языком
пересохших минут,
как деревья, как пό небу тыльным плывешь лицом
как морей мазут

как в поверхность навеки вписывается ног
невесомых узор
и как бабочку кокон мертвое небо смог
воскресить Позор

и взалкав, и заплакав — костью кривую ось
распрямив на кресте
бесконечных минут — видя ада тоску и злость,
как на детском лице-листе.


***

серый свет игольчатый струится
на зрачки через окно.
твердь распаяна как жертвенная птица
переплавленное серебро.

в вавилоне действенного тлена
царственном распаде костных слов
(звон членистоногий плен колен еленьих
лезвия из губ валов)
содрогаются подвешенные звенья,
трогая, как камни, мертвый воздух, воду
девственными кольцами голов.


***

Твой мир бессмысленно-бездонный
как ветки клена выпавший колодец
большого неба брошенных костей

где форму обретают на свету
и темнота льет слизистую форму
под пленкой мяса, в перекрестье взгляда,
на ветке слепоты и в лабиринте
разорванного слова.


***

как ясно разлагается лиса
сухого леса в середине октября.
как пролитый кристалл, мягчеют небеса.
редеет лес, как выжженный кристалл,
под шкуркой прорезной, за створами листа,
скелет живо’й природы обретя.


***

когда и ртуть, и камни
будут плакать.

и тошнота охватит эти руки
при виде книг зияющих на полках
как вставленные зубы.

прикосновение тогда окажется иголкой
врезающейся, как оса влитая
зажатая в узле скользящих бесшовных пальцев,

до первого касания нижней жизни,
мешающей костяшки с углами рта,
немые башни с лишним лицом земли.


осенний сонет

розой лазарь резал лазер.
(данте в банке. гете в тигле)
медленно, как танк, в подглазье
входят шпритцевые иглы.

прыгают ночные тигры,
жмутся в спячке дикобразы,
кто нашел ответ, тот выиграл
два магических алмаза.

прошлое спазмит в тумане,
будущее спит в руинах,
как вода в стакане;

настоящее слепляется как глина
Теми же холодными руками
о которых не писалось в книгах.