Алексей Кручковский
родился в 1987 году в Ленинграде.
Поэт, фотограф.
Учился на филологическом факультете СПбГУ и в Смольном колледже наук и искусств (поэтическая мастерская Аркадия Драгомощенко).
Поэтические публикации в журналах Воздух, НЛО, Textonly, Транслит, Артикуляция, Грёза, Стенограмма и др.,
в антологиях «Петербургская поэтическая формация» и «Как становятся экстремистами».
Фотографии публиковались в журналах The Agave, Float, F-Stop, Сурат, Positive и др.
Участник нескольких групповых выставок и фестивалей.
Один из создателей видеопроекта "Ереванский балкон" о русскоязычной поэзии в эмиграции.
Автор книг «Сумма несовпадений» (2015), «Floating Point» (планируется в 2025).
Поэт, фотограф.
Учился на филологическом факультете СПбГУ и в Смольном колледже наук и искусств (поэтическая мастерская Аркадия Драгомощенко).
Поэтические публикации в журналах Воздух, НЛО, Textonly, Транслит, Артикуляция, Грёза, Стенограмма и др.,
в антологиях «Петербургская поэтическая формация» и «Как становятся экстремистами».
Фотографии публиковались в журналах The Agave, Float, F-Stop, Сурат, Positive и др.
Участник нескольких групповых выставок и фестивалей.
Один из создателей видеопроекта "Ереванский балкон" о русскоязычной поэзии в эмиграции.
Автор книг «Сумма несовпадений» (2015), «Floating Point» (планируется в 2025).
Игра в ёлочку
Игра в ёлочку
Различные интенсивные отклонения в восприятии реальности. Среди бела дня, посреди глубокой ночи. Грызуны изнутри. Безумно интересный мир ее безумия. Но пугающий. Раскрытые настежь окна в ночь Пушкинской. Дождь. Пересоленный суп внизу.
Бессюжетное повествование. Все формы утрачены к концу этого дня: решительно никакой последовательности действий и событий, никакой плавности. Из новостей окружающего мира: на рынке появились индийские мобильники по бросовым ценам. У них даже есть фотокамера. К какой стороне относится твой штат, к полосатой или к звездатой? От случая к случаю, он прибегал к простому методу игры словами, почему-то в этом был свежак. Несомненно, я преуспел в развитии интуиции: телефон я сегодня, как и предчувствовал с утра, проебал.
Шипение. Известный пловец поставил новый рекорд в комплексном плавании среди своих комплексов. В этом месяце люди делятся на тех, кто стоит на бровях и тех, кто стоит на ногах и оттаптывает их.
Удивительно, что ручки так и не вышли из обихода к 2016 году, а лучше от этого не стали. Стержни текут, как в школе, чернила местами не цепляют бумагу. В самом деле, в протекшей ручке тоже есть интерес: по крайней мере, что-то неожиданное.
Подросток сосет “пепси-колу”, унылый трамвай тащится вдали по кругу и вблизи тащится по кругу. Человек рассказывает про свои работы. Чеснок и лук обжариваются на сковородке и шипят. Во время безденежья жарить хлеб, разложенный на сковороде как мясо.
Сентиментальная конина
Шлюха с ностальгией по вирусам. Отталкивающее усилие зацепиться за жизнь, полуденная тварь. Nothing to write home about. Отборная конина сентиментальности, настоенная на дешевом чае. Неизвестный поздний maximum.
В тишине трамвайного кольца инструменты дня разложены на земле и свисают с меди проводов. Дьявольские угодья сжег отец. Тишина и ее расположение во времени: пол, возраст, Высоцкий. Последние дни лета: одежда, шкафы, расположение кровати. Пятна крови никогда не выйдут из моды. В детстве мы воровали щавель с грядок местных парников. И нам за это ничего не было.
А многим людям, если присмотреться, элементарно тяжело достоять до конечной станции, не то что “до конца”.
***
Смотри, в этой жёлтой трубке печали мерцает тайна, разоблачающая архитектуры голоса. Обозначена нотными знаками, провисающими между светом и тенью. По стеклу стекает одна плотная красная капля и не доходит до конца. Провисание. Блестящая паутина дождя шагами возвращает к жизни грязь под ногами и пустынность улиц. Ещё один дом напротив уходит под воду, его не видно в стекло. Небо покрывается коркой. Начинается холодный ветер. На деревья падает матовый приглушенный свет фонарей. Автомобили исчезли, по большей части, с крупной улицы поблизости. Вечер значительно светлее, чем обычно, потому что уличное освещение усиливалось, отражённое влажной корой деревьев. Строительные работы в квартале прекращены. Чернеют силуэты деревьев.
Дождь прекратился, пора собирать вещи. Легко сквозят пальцы. Настежь распахиваются белые двери. Темнеет. Разъятое глубокой синевой небо остановилось. Медленными рывками, теперь, движется на север, немного восточнее. Растёт градиент. Появляется плавность. Совсем раскрытое на западе, по окончании бледной синевы луна огибает дом и к ночи занимает ось моего зрения.
Когда и это зрелище проходит, небо затягивает серо-молочной плёнкой. Местами оно становится розовое, но к утру всё перекрывает смог. Силуэты теперь не так выделяются. Накрапывает. Небо движется быстрее, к востоку. На каждом кране горит по прожектору. Они направлены вниз. Стёкла снова раздроблены каплями. Древние египтяне обладали способностью к самовосстановлению. Сухая трава не отзывается ветру. Капли мельчают, но их частота растёт. Высокие ноты ветра, начало замедленной мелодии. Что получится, если собрать всё пение воедино? Теперь тени стали больше, лучше прорисованы, но, в целом, видимость резко упала. Мне уже не видно луны. Должно быть она прошла дальше. Тёмная башня напротив и тёмные здания рядом. Но элетричество есть. Зелёные листья на ветках, у самой земли, в середине ноября. Воронье гнездо противостоит ветру.
Значительно темнеет. Можно подумать, что электричество в жилых домах отключено. Включенная подсветка реклам даёт больше всего света. Поворачивается дверь. На втором этаже женщина закрывает окно. Жёлтые листья шиповника, ещё не опавший куст. Дождь усиливается вместе с порывами ветра. Скотч на фонарном столбе, призрак массива объявлений, треплется, обхватывая бетон кольцами. Красное окно соседнего дома под жёлтым окном. Чёрные руины недостроенного дома в просвете между пятиэтажными домами. Самое странное здесь — множество открытых мест, где провода не пересекают небо.
Капли дождя выстраивают столбцы на оконном стекле, обращённом на запад. Остальные стёкла уже сухие. Холодная рыба, разрезанная, на столе. Качаются ветки деревьев у баскетбольной площадки. Сильный порыв ветра. Ярко освещает фонарь своё отражение в воде. Листва ещё следует ветру. Все лестницы в доме предусмотрительно закрыты. Как поймать отражение дерева? Через двор на улицу летит одинокая птица. Шёл лёгкий дождь. Ветер успокоился. Отцвёл шиповник, теперь он опадал и ветки его дрожали, сотрясаяь от сильных порывов ветра. Остальные кусты уже давно опали. Репейник станет сухой и мёртвый. Раскачивается на ветру трос. Небо двигалается на юго-восток, становится больше лакун густой синевы. В одной из них — звезда.
Лев, собака и щавелевый лист
Лев, собака и щавелевый лист встречаются на улице. Собака приносит рюкзаки и просит льва присмотреть за ними. Щавелевый лист молчит.
– До рассвета ещё далеко. – говорит собака.
На улице почти полдень и это один из самых сладких моментов дня.
Щавелевый лист закуривает сигарету и разглядывает площадь. Во все стороны идут дома, а также есть много деревьев.
– Этим летом очень зелено. – подмечает лев.
Собака молчит. Мимо них проезжает автобус и две маршрутки.
– Лев, присмотри за рюкзаками. – просит собака.
– Хорошо. – отвечает лев.
Щавелевый лист курит.
– А зачем? – спрашивает лев.
– Потому что мне нужно на некоторые время отойти. – отвечает собака.
– А на что тогда щавелевый лист? – снова спрашивает лев.
– Его очень легко может сдуть ветром. – парирует собака.
Щавелевый лист курит.
– А ты надолго? – спрашивает лев.
– Не очень. – отвечает собака.
– Жарко. – говорит щавелевый лист.
– Ладно, я пойду. – говорит собака.
– Хорошо. – заключает лев.
Наступает полдень. Лев и щавелевый лист стоят на площади. Рядом с ними рюкзаки собаки. Щавелевый лист докуривает. Собака идёт по улице. В какой-то момент они решают спрятаться от жары и перейти на теневую сторону улицы. Лев решает пойти домой. Щавелевый лист остаётся сторожить рюкзаки. Лев идёт домой. Небо безоблачно. Щавелевый лист разглядывает прохожих и окружающую среду в целом. Возвращается собака. Рюкзаки яркие. Собака просит щавелевый лист помочь нести рюкзаки. Нагруженные, они идут по городу.
– Что в рюкзаках? – спрашивает собаку щавелевый лист
– Они пустые. – отвечает собака.
– Тогда куда мы их тащим? – снова спрашивает собака.
– Туда. – показывает на другие зелёные деревья собака.
Они продолжают идти. В конце концов они ставят рюкзаки на нужное собаке место и щавелевый лист тоже уходит. Собака остается с рюкзаками. День продолжается. Собака залезает на яблоню, смотрит на рюкзаки и замирает в ожидании.
***
Распределение по категориям, тенцденции. Музыка шейных позвонков и коленных чашечек. Данная форма жизни образованна. Юго-запад отличается особенным светом, который идеально передает движение, разъем, переход. В противовес свету Васильевского острова. Протянуть руку. Тогда как в районе Гороховой и Фонтанки свет совсем другой и совсем другой он так же у Обводного канала, хотя эти места расположены довольно близко друг к другу.
Солнце: весна в иллюминаторе. Десны болели пару дней. Вместе с зубами. Избыток и заполненность “вещами”. Я подумаю над этим словом позже. Понимание и мысль появятся “в процессе”. Зубная боль настолько сильно заполнила мои размышления о бренности человека и “наслаждении от жизни”, что я отдал себе отчет об этом только дома, разглядывая на мониторе фотографии после съемки с О. Я понял, что очень внимательно смотрел на ее зубы. Видимо, на фотографиях это тоже отразилось. Например, фотографии с яблоками и с “укусом” ветви — привет некрореализму в переулках за ленинским проспектом…
Различные интенсивные отклонения в восприятии реальности. Среди бела дня, посреди глубокой ночи. Грызуны изнутри. Безумно интересный мир ее безумия. Но пугающий. Раскрытые настежь окна в ночь Пушкинской. Дождь. Пересоленный суп внизу.
Бессюжетное повествование. Все формы утрачены к концу этого дня: решительно никакой последовательности действий и событий, никакой плавности. Из новостей окружающего мира: на рынке появились индийские мобильники по бросовым ценам. У них даже есть фотокамера. К какой стороне относится твой штат, к полосатой или к звездатой? От случая к случаю, он прибегал к простому методу игры словами, почему-то в этом был свежак. Несомненно, я преуспел в развитии интуиции: телефон я сегодня, как и предчувствовал с утра, проебал.
Шипение. Известный пловец поставил новый рекорд в комплексном плавании среди своих комплексов. В этом месяце люди делятся на тех, кто стоит на бровях и тех, кто стоит на ногах и оттаптывает их.
Удивительно, что ручки так и не вышли из обихода к 2016 году, а лучше от этого не стали. Стержни текут, как в школе, чернила местами не цепляют бумагу. В самом деле, в протекшей ручке тоже есть интерес: по крайней мере, что-то неожиданное.
Подросток сосет “пепси-колу”, унылый трамвай тащится вдали по кругу и вблизи тащится по кругу. Человек рассказывает про свои работы. Чеснок и лук обжариваются на сковородке и шипят. Во время безденежья жарить хлеб, разложенный на сковороде как мясо.
Сентиментальная конина
Шлюха с ностальгией по вирусам. Отталкивающее усилие зацепиться за жизнь, полуденная тварь. Nothing to write home about. Отборная конина сентиментальности, настоенная на дешевом чае. Неизвестный поздний maximum.
В тишине трамвайного кольца инструменты дня разложены на земле и свисают с меди проводов. Дьявольские угодья сжег отец. Тишина и ее расположение во времени: пол, возраст, Высоцкий. Последние дни лета: одежда, шкафы, расположение кровати. Пятна крови никогда не выйдут из моды. В детстве мы воровали щавель с грядок местных парников. И нам за это ничего не было.
А многим людям, если присмотреться, элементарно тяжело достоять до конечной станции, не то что “до конца”.
***
Смотри, в этой жёлтой трубке печали мерцает тайна, разоблачающая архитектуры голоса. Обозначена нотными знаками, провисающими между светом и тенью. По стеклу стекает одна плотная красная капля и не доходит до конца. Провисание. Блестящая паутина дождя шагами возвращает к жизни грязь под ногами и пустынность улиц. Ещё один дом напротив уходит под воду, его не видно в стекло. Небо покрывается коркой. Начинается холодный ветер. На деревья падает матовый приглушенный свет фонарей. Автомобили исчезли, по большей части, с крупной улицы поблизости. Вечер значительно светлее, чем обычно, потому что уличное освещение усиливалось, отражённое влажной корой деревьев. Строительные работы в квартале прекращены. Чернеют силуэты деревьев.
Дождь прекратился, пора собирать вещи. Легко сквозят пальцы. Настежь распахиваются белые двери. Темнеет. Разъятое глубокой синевой небо остановилось. Медленными рывками, теперь, движется на север, немного восточнее. Растёт градиент. Появляется плавность. Совсем раскрытое на западе, по окончании бледной синевы луна огибает дом и к ночи занимает ось моего зрения.
Когда и это зрелище проходит, небо затягивает серо-молочной плёнкой. Местами оно становится розовое, но к утру всё перекрывает смог. Силуэты теперь не так выделяются. Накрапывает. Небо движется быстрее, к востоку. На каждом кране горит по прожектору. Они направлены вниз. Стёкла снова раздроблены каплями. Древние египтяне обладали способностью к самовосстановлению. Сухая трава не отзывается ветру. Капли мельчают, но их частота растёт. Высокие ноты ветра, начало замедленной мелодии. Что получится, если собрать всё пение воедино? Теперь тени стали больше, лучше прорисованы, но, в целом, видимость резко упала. Мне уже не видно луны. Должно быть она прошла дальше. Тёмная башня напротив и тёмные здания рядом. Но элетричество есть. Зелёные листья на ветках, у самой земли, в середине ноября. Воронье гнездо противостоит ветру.
Значительно темнеет. Можно подумать, что электричество в жилых домах отключено. Включенная подсветка реклам даёт больше всего света. Поворачивается дверь. На втором этаже женщина закрывает окно. Жёлтые листья шиповника, ещё не опавший куст. Дождь усиливается вместе с порывами ветра. Скотч на фонарном столбе, призрак массива объявлений, треплется, обхватывая бетон кольцами. Красное окно соседнего дома под жёлтым окном. Чёрные руины недостроенного дома в просвете между пятиэтажными домами. Самое странное здесь — множество открытых мест, где провода не пересекают небо.
Капли дождя выстраивают столбцы на оконном стекле, обращённом на запад. Остальные стёкла уже сухие. Холодная рыба, разрезанная, на столе. Качаются ветки деревьев у баскетбольной площадки. Сильный порыв ветра. Ярко освещает фонарь своё отражение в воде. Листва ещё следует ветру. Все лестницы в доме предусмотрительно закрыты. Как поймать отражение дерева? Через двор на улицу летит одинокая птица. Шёл лёгкий дождь. Ветер успокоился. Отцвёл шиповник, теперь он опадал и ветки его дрожали, сотрясаяь от сильных порывов ветра. Остальные кусты уже давно опали. Репейник станет сухой и мёртвый. Раскачивается на ветру трос. Небо двигалается на юго-восток, становится больше лакун густой синевы. В одной из них — звезда.
Лев, собака и щавелевый лист
Лев, собака и щавелевый лист встречаются на улице. Собака приносит рюкзаки и просит льва присмотреть за ними. Щавелевый лист молчит.
– До рассвета ещё далеко. – говорит собака.
На улице почти полдень и это один из самых сладких моментов дня.
Щавелевый лист закуривает сигарету и разглядывает площадь. Во все стороны идут дома, а также есть много деревьев.
– Этим летом очень зелено. – подмечает лев.
Собака молчит. Мимо них проезжает автобус и две маршрутки.
– Лев, присмотри за рюкзаками. – просит собака.
– Хорошо. – отвечает лев.
Щавелевый лист курит.
– А зачем? – спрашивает лев.
– Потому что мне нужно на некоторые время отойти. – отвечает собака.
– А на что тогда щавелевый лист? – снова спрашивает лев.
– Его очень легко может сдуть ветром. – парирует собака.
Щавелевый лист курит.
– А ты надолго? – спрашивает лев.
– Не очень. – отвечает собака.
– Жарко. – говорит щавелевый лист.
– Ладно, я пойду. – говорит собака.
– Хорошо. – заключает лев.
Наступает полдень. Лев и щавелевый лист стоят на площади. Рядом с ними рюкзаки собаки. Щавелевый лист докуривает. Собака идёт по улице. В какой-то момент они решают спрятаться от жары и перейти на теневую сторону улицы. Лев решает пойти домой. Щавелевый лист остаётся сторожить рюкзаки. Лев идёт домой. Небо безоблачно. Щавелевый лист разглядывает прохожих и окружающую среду в целом. Возвращается собака. Рюкзаки яркие. Собака просит щавелевый лист помочь нести рюкзаки. Нагруженные, они идут по городу.
– Что в рюкзаках? – спрашивает собаку щавелевый лист
– Они пустые. – отвечает собака.
– Тогда куда мы их тащим? – снова спрашивает собака.
– Туда. – показывает на другие зелёные деревья собака.
Они продолжают идти. В конце концов они ставят рюкзаки на нужное собаке место и щавелевый лист тоже уходит. Собака остается с рюкзаками. День продолжается. Собака залезает на яблоню, смотрит на рюкзаки и замирает в ожидании.
***
“Странные лица на улице вижу”
— из песни “А-мега”
Распределение по категориям, тенцденции. Музыка шейных позвонков и коленных чашечек. Данная форма жизни образованна. Юго-запад отличается особенным светом, который идеально передает движение, разъем, переход. В противовес свету Васильевского острова. Протянуть руку. Тогда как в районе Гороховой и Фонтанки свет совсем другой и совсем другой он так же у Обводного канала, хотя эти места расположены довольно близко друг к другу.
Солнце: весна в иллюминаторе. Десны болели пару дней. Вместе с зубами. Избыток и заполненность “вещами”. Я подумаю над этим словом позже. Понимание и мысль появятся “в процессе”. Зубная боль настолько сильно заполнила мои размышления о бренности человека и “наслаждении от жизни”, что я отдал себе отчет об этом только дома, разглядывая на мониторе фотографии после съемки с О. Я понял, что очень внимательно смотрел на ее зубы. Видимо, на фотографиях это тоже отразилось. Например, фотографии с яблоками и с “укусом” ветви — привет некрореализму в переулках за ленинским проспектом…
