1.

Окна нашей съёмной квартиры выходят на высыхающее болото. Остатки парчи — прибрежная растительность, белые вышки сныти, ивовая окантовка и зависшее во вневременье клокотание белых птиц. Чайки, они повсюду и кричат, не прерываясь на ночь, утро или день. Поспешная Дездемона, местная вышивальщица кружев, тянет озёрные нити. Ртутная застывшая чашка, по оборкам которой хаотично расставлены башни и прочие имитации хрустальных шариков. Проводить здесь время — занятие метеорологией. Вчера и позавчера шли дожди, искусно свивая запахи растительности, стоячей воды и активного земледельчества. Мост двумя концами змеиного языка неизвестным образом сходится усиками земляного сома. Из жилища не видно, но озёрная школа им завидовала — центростремительная площадка для смотра, но не римский акведук, вышедший из моды столетия два назад. Чернь покрывает болота, и перемещение Гнежды не предусмотрено законом мироздания спирали, золотого сечения, потерявшего этим веком оригинальность. Из яблочно-лоскутного переливания североречья Москвы, где настоящих рек в общем-то не протекало, не происходило, с говорящими переливающимися на нежной испарине дымчатого неба названиями улиц <добролюбова-руставели-бутырская-яблочкова>, словоохотливо и внимательно убыла за юго-восточную границу. Заюговосточнаяграница как отдельная элементарная бусина бытия могла быть начертана слитно. Образность рыб присуща металлам подобным мест, сворачивающимся в жёлто-кирпичные сливки сталинского домостроя. Предусмотрительно синий-красный каждый раз вымывал детали останскинских утр, как угрешье рек. Башня олицетворяла половодье зеркал своим наглиттеренным не в меру лицом, как щебнем роистого пурпурного асфальта, ложащегося лиловыми язычками после водных процедур. Все стройки и сносимые ими дома, учреждения, постройки новых жилищ примадонны Здравоохранения паразитарных обманщиков перешёптывала летними утрами, бежевыми в непроглядной духоте слезливых окон с обратной стороны. Внутри они зеркальны. Каждая косточка на ребре упокойной рыбы, стерляди открывалась карманами с португальскими монетами, такой здесь преисполнялся нерв вечеров. И всё же хрустально-белые бусинки люстр аквариумных парков и вднх абразировали фонтанчики поклонения в избранных дворах. Оставим их звёздам на подоконнике, на письменном столе заменяющим кров каждой гибельной товарке местными письмами. Исторгнутые из липы слова бередели числами, что крайне осложняло участь Гнежды играть в металлы и щёлочи. Так бы тому и быть, но января непредвиденный алый заволок исподнюю стенку сердечной полости — вместо хорд образовались центавры. Болезнь поперечной мускулатуры овеществляющей здоровый орган в рыхлый. Здесь всё прочитано здоровьем, потому что судьба безречья неотвратима. Сколько не притупляли азарам, они протянутся сниться. Кашемировым акварельным оглосом. Претерпимые поборщики медного золота и каштановых лепестков изумили Её бездетностью и раздали половину бусин неосократизму.

2.

Листья между собой слиплись. Всё это не приводит в радужку металла сердечной чешуи. Ирговая рыба совершает полдник — разбиты стаканы и хром вишнёвой банки. Стекло ли прозрачное на столе под сосновыми деревьями или приграничной солью посыпаны плети местных селений. Каждое трамвайное кольцо осыпано бусинами эфа-уфо-изо. Так удобнее совершать безвыходность.
Я хожу по огнивицам языка яда металла меча, которым упиваются булавки и иглы яглы звёзды ад посвящает меня тем самым в лаву цветочных розеток. Мне пять семь мне скоро девяносто один я не помню названия растения чьим млечным соком пахнет разит земля родит огнедышащего дракона лимонных вишен. Я вижу и зрею где установлены сети начало питания синих металлов огней кружев рассторгай помолвку кислот с окулярами. Липовый цвет пышно брешет пастью, завороченные сумерки июня. Предзимье. Смотри там-то дышит твой дракон как вырезанная выкройка сечение треугольника. Амброзия воды языка блюдёт голубые студни металла. Ещё раз зашивороточный закишочный шёпот лучинок умбры долины адского пламени. Птицы замолкли, но закричали деревья. И обещанный памятник снесли не там, где надо. Тополя-одногодки, им ещё надобность распорядить однолетники. Не устоит перед погодой морозник и шатры свои закроет освободившийся жаворонок ворон гранит.

6.

«Всё жуют и жуют лошади белые простыни, всё врываются и врываются триумфально в Угрозу».
Сегодня всю ночь пахло газом с эоловой улицы тянуло щелочными и редкоземельными металлами местного предприятия, занимающегося высеканием электрических искр. Поле разрядов изумило всю бирюзовую ночь над полётами чаек. У Гнежды болит голубой живот весь в разливах трепещущих нервных окончаний как иголочки нежного шишкообразного состояния лиственницы. Живот голубеет болит, потому что она думает о шарах на линиях электропередач зачем они там висят думает о собаке в репейниках на загривке с невычесанной по бокам шерстью как её верблюжье одеяло на холодные ночи. Тарацельс дрожит и разлилеевает вокруг все пространства на которые простёрлись ятрогенные мутации клеток лактозы.
Гнежда не заискивает перед нами, она говорит, что усы сомьи есть пальцы реки и вспоминает волжских женщин. Но после она видит что кирпичный одноэтажный коттедж мимо которого каждый день совершается продвижение внутрь часов розы ветра нечто иное как хоспис азурного рынка и местного брода тот парк на который она смотрела с подстриженными ивами и белоснежными клёнами не предназначен для всяких посетителей.
Ей нравится, что теперь у неё есть собственное жилище, которым она может заниматься помимо работы где она располагает блюдящие студни бирюзовых кашпо. Гнежда думает о страхе перед чёрными гусеницами приходящими в сны.

9.

В конце дня ты сказала что нужно снять линзы до рыбы но линзы и есть склера рыб умопомрачительных созданий синих в виноцветной воде эонийского побережья. Рыбой пропахнет всё буквально каждый стежок ткани к которой ты прикасался деталями изворота воздуха разделывающим и поглощающем рыбу выбрасывающим кости и склеру молоки и икру россыпь бриллиантов и чешую отдельными кольцами в небо пятилетнего июля чтобы исчезнуть в петлях стратосферы бесперебойно поставляющей фантазии для исключительных умников. Гнежда вывернула детали своего тела и убралась от иллюзии цветочности так она выбрала быть рыбой и выкопала фонтан у себя в квартире прямо на полу большую дырку отодрав коричневую под мрамор имитация жил и разводов слоёв других пород выкопав в бетоне ямку клумбы и засыпав их купленным питательным грунтом готовым и живым для комнатных растений она посадила туда розы миллион и одну среди жёлтых роз не нашлось ни одной красной и она вернулась к двум собачьим демонстрирующим свои улыбки спустя время вы научитесь выбирать розы и переживать с ними время от которого впрочем лучше отказаться. Лучше выращивать горох или левкои первый очень полезен на клубеньках люпина образуются азотные гранулёмы полезные опухоли а о вторых писала в своей повести Аделаида Герцык чья героиня с варяжским холодным ровно её характер именем Ольга не любила левкои. Гнежда читая Неразумную этот маленький незамысловатый участок земли вскоре после прониклась симпатией и важностью описаний снег снег тающий снег утро Лель. После ей снились газеты в которых круглый год писали про снег и большую часть хроник о снеге говорилось лишь в том ключе что он отсутствует но главное что о нём говорилось каждый день поскольку газета бы была ежедневной и раздавалась в метро.
Покупки шелкопряды четыре причастные розы и масса событий для перемещения в форме деталей пронизанных розами снова оно это слово узурпатор как виноградные листья усики в глубине сада амбер судза фталевый. Лес изяществ выстроен по плану камней сада непокорные ящерицы скрипят ключами застывших озёр на ночь они застыли.
Гнежда и Она совершают беспрепятственное отдаление по ту сторону. Рассыпанные гроздьями сады узкие улочки в блёстках пожарного света маленькие антропологи здесь находят остатки усопшего строя. Сколько их этих зданий в голубой с белым окантовке росписи царей невыбранных. Рынок в пожарищах ада привозных вишнях и толпы гостинцев в виде шуршащих курток и рыжие волосы и семечки под ногами отдают упадком зелени фиолетовый базилик и кинза лимонного цвета вся в крапинку. Там же кирпич только красный и ржавые ржавые поля и линии сигналов и прочие недосказанные ремёсла носки дёшево ручная работа вязка в таких ножки не поместятся в туфли решила Гнежда и дальше отправилась распылять гнев только если задуматься какие-то договора не нарушаются даже если их опрокинул беньямин или гастон утративший смирение но зачем украли у вас вишни?

11.

Мне больше не сказать о деревьях как раньше и если захочется изменить вид за окном они покинут озёрный край в тычинках тканевого шиповника с камнями под языками больше не
вспомню тебя лебедь архистратига
С утра < внимание это запись гранатовой звезды > завтрак, обыкновенно это овсянка для воспитанной в двухтысячном крест высеченный на небе-береге, пока другие пишут романы все её волосы по углам квартиры за неделю сто один она приготовит на ужин. Синий всплеск короб с мозаичной поверхностью для дорогих платков пахнущих апельсином марокканский алый как бархат как сезон дождей
дальше жёлтые пляжи и змеи воды
ручки с блёстками и яйца для жидкостей из которых вылупляются динозавры на земле озёр и никто не выбран
Гнежда выращивает замиокулькас в стакане из виноградного стекла она ищет воду там куда приходят орехи в меду продавщица из ореховой лавки в золотящейся одежде цвета осенней земли где несколько листьев держится на деревьях крутого торна.
Сегодня случится то чего не печаталось в новостной сводке двадцать лет когда замирают часы над столом и за ночь вылупляется скисший диплодок как корочка гниющего шрама ураноносной женщины
Гнежда любила стегозавров она назвала Гнежду хищником и сказала что таких в доме хватает

12.

Задание для звезды высоковольтного поля:
написать себя
развоплотиться в камень и обратно в тучу
научиться языку одиссеаса или бархатных цветов узбекистана в сердце ла
этот текст пахнет глиттерной ручкой и яйцами из болотной воды

поганки вывели на болоте чёрных птенцов с тонкими шеями
как из воды формы стеблей рогоза уснувшая протяжённость странных жабр неподвижных существ
обездвижить животных.

Антарес залезает на кромку луны…

храбр сердцем, удержит в собранных хрупкое сердце
антарес чёрная звезда кошмар марса и сатурна
храбр, удержит хрупкое живое
в ладонях для семян
рудбекия с огненной как осенняя земля сердцевиной
храбр, кто сердце деревьям в заброшенном углу
повторит за пазухой невысказанное молчание
звёзды панцирных скорлупок решат кому рано говорить
храбр сердцем листьев деревьев
проговорит пока его сердце шуршание мыши песок рек звезды язык борщевика огонь деревья земля

Гнежда решила бросить кто не отдал слова в бирюзе сожжённый язык
поговори как Барт сними носки — здесь прохладно я ждала тебя насыщаясь ультрафиолетом

в ореховой лавке Гнежда разворошит осиное гнездо после чего встретив фасоль с глазками белыми как земля в ноябре под которой она выросла и заговорила с бобами в папирусных стручках
на траве и деревьях роса будто их поливали из шланга она знала правду

13.

Запущенный сад отдыхает на полянке Гнежда смотрит в отражение озера две груди слишком маленькие как два диких яблока а над головой увёрткая ветка дикой яблони которая не плодоносит потому что полна червей и личинок пыльной моли.
Почему яблоки красные и зелёные а у граната семечки
я чувствую что пойдёт дождь говорит она ей
в комнате никого нет и Гнежда проговаривает мазь для двух диких сосков засовывает палец в рот и грызёт аммиачный нарост
что слышит по ночам она кроме звёздных кротов по бульварам вспышек неспешно расхаживающих
мочевой пузырь полный она бы хотела никогда не спать чтобы не слышать как колотится сердце и шуршит Антарес среди сугробов одеяла белого как снег как полярный медведь не прятаться закрывшись одеялом в ушах звенит от шевелений матки гладиолуса как ходит давление полезных ископаемых расшатываемых зубов.

Гнежда сидит ночью на середине волги и считает все ли зубы под подушкой на месте она собирает коренные
в одну ночь зубы утекают в воронку эпизод наводнения она оказывает себе первую помощь говорить третий акт о мумификации утомительно душа не терпит подтверждает Барт

У неё рыжие волосы в деда Гнежда не смогла повеситься на ремне она заморит голодом нервную анорексию с пяти лет по красным яблокам за слёзы грызение ногтей и диурез спящий мочевой перепутавший конечные остановки сбора пучков импульс
кости замкнуло в жидкости и рассыпало искры
Гнежда израсходовала все чернила за час не перейдёт на электронное надписание наговорит на несколько часов
он то же стоит в воде и ждёт грозу.

16.

Самое главное на новом месте как пройдёт первое мытьё полов. От чистоты полов зависит дальнейшее проживание текст пишется светлой пяденкой как только выдался выходной Гнежда в ушат налила воды пролазила по полу во всех комнатах оттерев плинтуса парчовым языком гениталий вобрав в себя подушечки изумительной пыли. Пыль вытащена отовсюду из-за столов и спальных приспособлений и даже снята с поющих труб. Полы помыты хорошо и сполоснуто тело.

17.

Запахло яблочной мочой иначе это забродившие садовые яблоки мелких сортов сладкие перегревшиеся на солнце в садовой ванне или бочке.
Красные яблоки с телом цвета старой бумаги шелестят и скрипят рыбьими зубьями яузского шлюза под ногами падают отсыревшими листьями непробудно
спит она. Позже с заделом на неминуемость увлечение гипнориатом атомарными садами низложения вокруг церквей церковные садики с розариями из децентры и розовых маков папоротников безумных лилий — языков снега. После прочтения яблочной доли падёт снег на кору памяти индевелыми лилиями утеряно безвозвратно письмо с пустынных полей ничего страшного это обратимое причастие утрата златоглазых парков внутри центрального кольца снегирей.

Анатомия архитектуры заполняет пространство мнимыми числами секретариат пострумынских лютней и бродов с рыбами на якорях в изумительном воздухе всплеска снежных бархатов амнезии.

Гнежда проходит пять тактов и так по кругу за каждым ложится в обёртках из-под полюсных конфет атака рая книга крепдешин дельфинарий томления. На востоке вызревает йергиль топух аплес антарес скорпиона своим хостом постигает магию двоелучия прения ягодных знаменей фонарём циферблат разъятый камень как стрелка у семафора воспевающих линий луч обратное проникание в тусклость гранитных шевелений ткани подчинение звезде дереву океану лунариям сатурниям лимонницам белоснежным аугустам на электрической станции так приходит обмен воды.

я бы убила себя, но ты написала, что возьмёшь еду и мне, и я перехотела убиваться

а после ершистый песок как спинка придонного бычка усатой магии рыб прилипал к бязю белой зарницы и синих мысков завершающих её конечности
Сегодня в будке её лопнет мальчик огарком топлива.