по хребтам гор, как по хребтам полосатых гиен, плотная стоячая растительность

облака висят над землёй

и мы в 3D-облаках, как в vr-реальности на картинах босха в центре «марс»

а потом толстые жёлтые мотыльки расшибаются о стёкла минивэна
как будто так и надо, от этого вовсе не больно
словно это капли лимонного пломбира

и тот самый белый не греющийся песок из видео на ещё не запрещённых сайтах
тонкими полосками вдоль обочин шоссе

как говорили древние мореплаватели
если перенести свою любовь через атлантику
она станет шириной с атлантику

поэтому, поняв, что люблю, я всегда отправляюсь в путь
одна

а в какой путь отправиться
поняв, что любил всю жизнь?

за несколько месяцев до того, как начнётся повальное бегство

которому будут отрезать пути, как волосы-змеи медузе людского потока

но она будет порождать новые и ползти
в армению-грузию-турцию

и обрубать все хвосты своих змей
потерявши голову
чтобы по ней не плакать

листья пальм шелестят, как дождь

прочёсанный трактором песок на пляже
рыхлый и мягкий, как коврики из микрофибры

там, за мысом, в воде лежат чаóлас
дамбы, похожие на окаменевшие советские подлодки
издалека непонятно — это скалы или уродливые создания человеческих рук
кто-то лепил китов или флотилию с узкими люками
за тысячи лет до появления флота
и был маргинальным художником или, может быть, признанным

зато вокруг никого
сюда, за дамбы, никто не заходит, особенно в шторм
когда пробираешься между теми, что в воде
и самой большой, подпирающей берег
и тебя всем телом ударяет о тёплый бок
врытой в землю оголённой туши

из-за мыса не видно земли, только ровные белые волны
бегут наискосок от горизонта
и с нежностью обрушиваются на чаолас
окатывая их бугристые тела

думаю «я на острове», как дети говорят «я в домике»
каждый создаёт себе домик по образу и подобию
того, в котором прячется от себя

сажусь на песок, но волны не дают сидеть
разворачивают тело

ложусь на песок, но волны не дают лежать
бьют в лицо

если взять свою любовь через атлантику
она станет атлантикой
говорили древние мореплаватели
и непонятно, что они имели в виду

за завтраком и перед сном, из номера
пишу сообщения в ещё не заблокированном чате
и то, что вижу, обретает словесное тело
жизнь после смерти для взгляда

прохожу километры от спокойного океана к бушующему
где в воздухе взвесь брызг, похожая на восторг
и между людьми нет границ, потому что они в восторге

а волна, расшибаясь о дно, бежит ещё метров тридцать
густым потоком, словно пиво на разлив

пляж отеля Princess
украинская речь здесь слышится чаще русской

дождавшись, пока отойдёт его папа
прошу мальчика лет пяти

— мальчик, мальчик, сфотографируешь меня?
— сфотографую!

все скопом, украинцы, немцы, русские
входим в воду, вместе не так страшно, готовимся, ждём волну

как рассказать об этом в переписке? чтобы вызвать улыбку
придумала, поле и суслики, стоят на задних лапках, смотрят вдаль

и визжат от ужаса и восторга, увидев, как в нескольких метрах
растёт в высоту и прорывается пеной инородная мутная плоть

синхронно разворачиваемся и прыгаем, чтобы не накрыло с головой
а подхватило, понесло вперёд и опустило на шелковистый песок

хотя через раз бьёт в затылок, и кажется, свернёт шею
но лишь пригибает её, как в борьбе
и всем весом прокатывается по телу
тёплая неуправляемая мощь
а потом выталкивает наружу
чтобы снова оглушить из-за спины

вынырнув, ищем своих, хохоча, отплёвываясь и без толку часто моргая

все здесь свои

перед лицом иноприродной силы

логику которой не понять
бездушие которой не измерить

и никто не поверил бы, что мы скоро сдадимся другой
дремлющей в нас самих
в это самое время

когда жить и выживать – одно
и все так остро ощущают жизнь, что это замещает волю к смерти

как рассказать об этом в переписке
чтобы рассказать хоть что-нибудь
каждому, кто станет адресатом
потому что личные сообщения
это дело поэзии
они могут быть не отправлены
это ничего не изменит

никаких воспоминаний, кроме ложных
никаких отношений, кроме синтаксических

полуденный лимонный океан
когда удаётся лечь на спину и увидеть его лимонным

только тогда открывается где-то внутри
абсолютная чистая радость
которую безуспешно пытаешься вызвать в себе
карабкаясь на скользкий мол с включённой камерой
или бредя вперёд по длинным и размашистым собачьим языкам прибоя
или застыв наобум и думая, вот оно, счастье
пока тебя, насупившись, обходят такие же вялые путники

а ты с рождения носишь в себе эту радость
только она замирает внутри, закрываясь от мира
и понемногу оживает лишь тогда

когда рассветает полудня
надвое словно яблоко

речь отпускает предметы она не в себе

мысли мелькают в пространстве теряя рассудок
и остаётся единственный выход плыть
эту дальность прикосновения
через себя на протяжении рук

есть только покой
полновесный и мерно парящий

или солнце стоящее в солнце

как человеческое лицо
вдруг пропадает для зрения
в собственный нечет

расскажи мне обо мне
расскажу тебе о тебе
наложение времени
или сквозной разлом
нá две отдельных жизни
тебя не было но тебя и не было
я дам тебе появиться
через всё что было со мной

уже не сознание
происходящего с нами

дети языковой поэзии
перед лицом поэзии невербальной

на поверхности земного шара
медленно расстающегося с землёй
в том смысле в котором она всё ещё под ногами

«транки́ла»
это когда ты одной плотности
с окружающим миром

и больше ни мыслей, ни чувств, ты бываешь везде
неустойчиво и одномоментно

поэтому многие жалуются на сон в ноябре в доминикане

как будто сон — это то, на что следует жаловаться
а не принимать с благодарностью у океана, как своё сознание обратно

по ночам океан возвращает его, и тебя начинает качать
как младенца на поверхности времени

если по пути через атлантику тебя настигнет слава
она до тебя никогда не дойдёт
и ты вернёшься домой прежним, но тебя уже не узнáют
все
кто тебя и не знал

путешествую одна, говорю по-английски
представляюсь странствующим психоаналитиком

на катамаране по пути с саóны
жёлтого, как цитрус на разрезе, острова закатов и помолвок

прекрасный зверинец, восхитительный бестиарий

они ведь и правда не умеют разговаривать
соединять слова, больше, чем три, в одно предложение

они разевают прелестные контурированные пасти и визжат
протягивая стаканы за новой порцией рома
хохочут, делают селфи и пляшут

это, наверное, те самые «женщины
которых берут за границу для секса», «попутчицы», travel girls

выходит, они существуют

и это не выдумка мизогинного общества
или его несбыточная мечта

как выдумкой кажутся орки и баны в сети
за отрицание существования орков

а они, оказывается, есть

как и эти нежные хтонические твари
во всей их резвой, хамской, варварской красе

и мало того, вероятно, это одно и то же

если орки — феминитив

потому что для сетевых пятёрок
и вип-, но не супервип-туров на тесном катамаране
надо брать именно таких
резвых, неугомонных, не способных усидеть на месте
и создающих тот праздник, который иначе обернётся гнетущей тоской

именно таких и надо брать
для секса, они совершенны, пластичны
тело одной в слитном чёрном купальнике с сеточкой
непрерывное, вёрткое, гибкое, словно угорь
а вторая, на голову выше, какая у неё улыбка, совсем подростковая
остренькие зубки, обнажённая десна, странно, что это считается недостатком
в подобной улыбке столько младенчески хищного, невинного, нутряного

русский мир
у тебя ничего общего
с русским миром
каким ты видишься со стороны

ты прекрасен в своей бесшабашности, пошлости, озорстве

русские туристы
ничего у них общего
с постыдным стереотипом
созданным ими самими

от глухой бессознательной ненависти к себе

которая так скоро их погонит на чужую землю
прилюдно убивать себя, как и здесь, в том же оголтелом угаре

не отсюда ли, с побережий пунта-каны и варадеро
антальи, шарм-эль-шейха и самуи
они и происходят в том виде, в каком их узнáет мир

мир узнает
а они себя не узнают

в обличии орков, варваров и русни

и будут оспаривать на запрещённых платформах
свою коллективную ответственность
не отличая её от коллективной вины

вину признать легче
чем ответственность
вина — о том, что изменить нельзя
ответственность — о переменах

но они не будут ничего менять

даже то, чего не выбирали

не мы выбирали — не нам и менять

— мужики о своём
а мы, девочки, вне политики

шутят они, пытаясь замять разговор

прыгают, ёрзают, шаловливо пинают мужчин
и валятся рядом с ними на сетку, натянутую над водой

и страшно завидуют
отсутствию необходимости
соблазнять, прислуживать и веселиться

они завидуют моему спокойствию
как я — их игривости, однодневности, красоте

я бы могла быть красивее, но мне это не нужно
я младше их всех
спокойна
не накрашена
я отдыхаю

из всего, чего мне не хотелось
достигла лучшего

но самые счастливые люди, наверное, те
кто на рассвете в пунта-кане убирает водоросли на тракторах или вилами
напоминающими пальму путешественников

или такие, как алексей, бывший беркутовец, позже омоновец
с которым знакомимся ветреной ночью на пляже
он проспал самолёт, но и улетать не собирался
отсюда поедет в канкун, из канкуна в тихуану
и перейдёт границу с сша

спрашивает, не хочу ли с ним, скинулись бы на машину
а я недоумеваю, почему
в тихуану с ноября бежит омон
бежит спецназ
бежит армия
но и у них пока ещё нет ответа


2022