Марк Линкус
(перевод с английского
Паши Автоменко-Прайса и Глафиры Солдатовой)
ПАША аВТОМЕНКО-ПРАЙС
Родился в 2001 году в Перми, проживает там же.
поэт, переводчик, редактор, искусствовед.
Публиковался в журналах и зинах: «журнал на коленке», «Русский Пионер»,
местном зине «NEON ROOMS», на портале «полутона».
глафира солдатова
Родилась в 2000 году в Сарове.
Поэтка, переводчица, исследовательница детской литературы.
Окончила магистерскую программу Children’s Literature, Media and Culture (University of Glasgow).
Стихотворения на русском языке публиковались в журналах "POETICA" и «Всеализм»,
на английском языке – в журналах From "Glasgow to Saturn" и "Constellations".
Родился в 2001 году в Перми, проживает там же.
поэт, переводчик, редактор, искусствовед.
Публиковался в журналах и зинах: «журнал на коленке», «Русский Пионер»,
местном зине «NEON ROOMS», на портале «полутона».
глафира солдатова
Родилась в 2000 году в Сарове.
Поэтка, переводчица, исследовательница детской литературы.
Окончила магистерскую программу Children’s Literature, Media and Culture (University of Glasgow).
Стихотворения на русском языке публиковались в журналах "POETICA" и «Всеализм»,
на английском языке – в журналах From "Glasgow to Saturn" и "Constellations".
Марк Линкус (1962-2010) был уникальным и глубоко поэтичным музыкантом.
Его творчество в составе Sparklehorse известно своей меланхоличной, хрупкой и в то же время экспериментальной лирикой и звуковой палитрой.
Такие альбомы, как «Vivadixiesubmarinetransmissionplot» (1995), «Good Morning Spider» (1998) и «It's a Wonderful Life» (2001), стали культовыми.
К сожалению, его жизнь трагически оборвалась в 2010 году.
Его творчество в составе Sparklehorse известно своей меланхоличной, хрупкой и в то же время экспериментальной лирикой и звуковой палитрой.
Такие альбомы, как «Vivadixiesubmarinetransmissionplot» (1995), «Good Morning Spider» (1998) и «It's a Wonderful Life» (2001), стали культовыми.
К сожалению, его жизнь трагически оборвалась в 2010 году.
"Эта замечательная жизнь"
Имя Марка Линкуса и его главного детища, Sparklehorse, в каком-то смысле стало синонимом особой, хрупкой и в то же время очень тонкой вселенной, где красота рождается из призрачных трещин в пространстве, а свет — из тьмы. Его музыка — это сплав меланхоличного эмбиента, лоу-фай шероховатости и мелодичного альтернативного кантри, но за этим звуком всегда скрывался источник этой магии — тексты, которые по своей сути являются чистой, концентрированной поэзией.
Линкус был поэтом американского Юга, наследником традиций, где готическое соседствует с сюрреалистичным, а библейские образы — с приземленными, почти бытовыми деталями. В его строках оживают призраки ковбоев, умирают и возрождаются животные, шепчутся кометы. Его мир населён птицами боли, пчёлами-призраками, в нём существует море зубов, яблочные кровати, огненные фортепиано, короли гвоздей — и не всегда можно однозначно сказать, метафоры ли это или органичные обитатели его внутреннего пейзажа, где боль и одиночество преображаются в нечто возвышенное. Хрупкость психики, жизни и любви, парадоксально, превращаются в источник принятия мира и становятся оплотом тихой надежды.
Линкус был поэтом американского Юга, наследником традиций, где готическое соседствует с сюрреалистичным, а библейские образы — с приземленными, почти бытовыми деталями. В его строках оживают призраки ковбоев, умирают и возрождаются животные, шепчутся кометы. Его мир населён птицами боли, пчёлами-призраками, в нём существует море зубов, яблочные кровати, огненные фортепиано, короли гвоздей — и не всегда можно однозначно сказать, метафоры ли это или органичные обитатели его внутреннего пейзажа, где боль и одиночество преображаются в нечто возвышенное. Хрупкость психики, жизни и любви, парадоксально, превращаются в источник принятия мира и становятся оплотом тихой надежды.
Шкатулка со звёздами
Мои кости хотят вырваться наружу,
Чтоб бежать себе по просторам чуждым,
Чтоб упасть в обморок от жары
В карикатурный ворох,
Уснуть... О, уснуть.
(пер. п. автоменко-прайс)
Маленькие локти Марии
Готов поспорить, Мария уже по локоть в своём одиночестве.
Вот ей молитва моя, небольшая, чтобы она наконец могла уснуть.
Пусть солнце не ранит лица её.
Не впускай его, когда оно постучится в твою дверь.
Одиночество,
Одиночество,
Одиночество…
Ох…
Порой тебе кажется, что в твоих руках так пусто, как — на всём белом свете — не было ни у кого,
Пытаешься найти в этом смысл, но получаешь лишь абсурдный итог.
Спящие лошади всё поедают твои цветы,
Не впускай их, когда они постучатся в твою дверь.
Одиночество,
Одиночество,
Одиночество, о нет…
Стучится в дверь ко мне.
Она говорит: «Стала взаправду ненавидеть своё тело
И всё, что в этом мире требует оно».
Готов поспорить, ты где-то там, напилась со своими друзьями,
Оказываясь в туалете на заправке в конце концов*.
Одиночество,
Одиночество,
Одиночество, о нет…
Стучится в дверь ко мне.
*В оригинале речь идёт о сети заправочных станций «Тексако», а сама строчка отсылает к песне Тома Уэйтса, где этот образ используется в качестве описания героини, скрывающейся от полиции, т.е. протагонист переживает за героиню песни, боится что всё это «до добра не доведёт».
(пер. п. автоменко-прайс)
Эта замечательная жизнь
Я – единственный в мире,
Кто может оседлать ту лошадь, вон ту
Я полон пчёл, что умерли в море
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
Я носил петушиную кровь
Когда она летала, как голуби
Я – болото ядовитых лягушек
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
Я – собака, что съела твой именинный торт
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
(пер. г.солдатовой)
Король гвоздей
Беззубый поцелуй скелетов и летнего града —
Я — Король Гвоздей.
Пью свой ликёр из ладони ребёнка,
Что нёс белиберду и пах солнцем.
Храни листья свои,
Воспевай мир, иди.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
И кровь хлынула по лестнице выше;
Я открыл глаза и убил петуха,
Когда солнце постучалось к нам.
Ох, вкусить солёное масло на твоей груди и глазах,
Когда на подъёме своём жало.
В огне этом спи
Со змеями, которых я взрастил.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
Пью свой ликёр из ладони ребёнка,
Что нёс белиберду и пах солнцем.
Беззубый поцелуй скелетов и летнего града—
Я — Король Гвоздей.
Храни листья свои,
Воспевай мир, иди.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
В огне этом спи
Со змеями, которых я взрастил.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
(пер. п. автоменко-прайса)
Утешь меня
С камнями в платье
И дымом в волосах
Я вошёл в озеро
Чтобы немного поспать там
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
С пескариками в животе
И чернилами в венах
Удушающая молния
Превращала дождь в бриллианты
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Мне снилось, что я родился на горе
На луне, где ничего не растёт и не гниёт
Мне снилось, что у меня была дочь,
Столь великолепная, как лошадь
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
(пер. г. солдатовой)
Больше жёлтых птиц
Лежат ли ещё твои потерянные драгоценности в песке
На побережье или их унесло в море?
Кольца свои положив на берег,
Чтоб не потерять, пока купаешься на мелководье.
Пластиковая лопатка, милые потные дети далеко от дома
На каникулах, что на твои так похожи.
И Капитан Хауди закурил на моём плече,
Оставив мне серу и комнаты, полные головной боли,
Теперь я в компании змей и отравленных рядов незнакомцев.
Прошу, пришли мне больше жёлтых птиц в эту тёмную шахту.
Узнает ли пони родной мой голос в аду?
Будет ли он всё таким же слепым или на запах пойдёт?
Обещаешь ли мне не упокоить меня в море,
Но на шатком, горящем пароме?
Мне не найти моего пони вдоль идущих волн,
Мутная речка или озеро подошли бы мне больше всего
С оттенками янтарных закатов и приглушённым громом,
С гудками затопленной баржи и холодными, ржавыми колоколами.
(пер. г. солдатовой и п. автоменко-прайса)
Мои кости хотят вырваться наружу,
Чтоб бежать себе по просторам чуждым,
Чтоб упасть в обморок от жары
В карикатурный ворох,
Уснуть... О, уснуть.
(пер. п. автоменко-прайс)
Маленькие локти Марии
Готов поспорить, Мария уже по локоть в своём одиночестве.
Вот ей молитва моя, небольшая, чтобы она наконец могла уснуть.
Пусть солнце не ранит лица её.
Не впускай его, когда оно постучится в твою дверь.
Одиночество,
Одиночество,
Одиночество…
Ох…
Порой тебе кажется, что в твоих руках так пусто, как — на всём белом свете — не было ни у кого,
Пытаешься найти в этом смысл, но получаешь лишь абсурдный итог.
Спящие лошади всё поедают твои цветы,
Не впускай их, когда они постучатся в твою дверь.
Одиночество,
Одиночество,
Одиночество, о нет…
Стучится в дверь ко мне.
Она говорит: «Стала взаправду ненавидеть своё тело
И всё, что в этом мире требует оно».
Готов поспорить, ты где-то там, напилась со своими друзьями,
Оказываясь в туалете на заправке в конце концов*.
Одиночество,
Одиночество,
Одиночество, о нет…
Стучится в дверь ко мне.
*В оригинале речь идёт о сети заправочных станций «Тексако», а сама строчка отсылает к песне Тома Уэйтса, где этот образ используется в качестве описания героини, скрывающейся от полиции, т.е. протагонист переживает за героиню песни, боится что всё это «до добра не доведёт».
(пер. п. автоменко-прайс)
Эта замечательная жизнь
Я – единственный в мире,
Кто может оседлать ту лошадь, вон ту
Я полон пчёл, что умерли в море
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
Я носил петушиную кровь
Когда она летала, как голуби
Я – болото ядовитых лягушек
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
Я – собака, что съела твой именинный торт
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
Эта замечательная жизнь
(пер. г.солдатовой)
Король гвоздей
Беззубый поцелуй скелетов и летнего града —
Я — Король Гвоздей.
Пью свой ликёр из ладони ребёнка,
Что нёс белиберду и пах солнцем.
Храни листья свои,
Воспевай мир, иди.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
И кровь хлынула по лестнице выше;
Я открыл глаза и убил петуха,
Когда солнце постучалось к нам.
Ох, вкусить солёное масло на твоей груди и глазах,
Когда на подъёме своём жало.
В огне этом спи
Со змеями, которых я взрастил.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
Пью свой ликёр из ладони ребёнка,
Что нёс белиберду и пах солнцем.
Беззубый поцелуй скелетов и летнего града—
Я — Король Гвоздей.
Храни листья свои,
Воспевай мир, иди.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
В огне этом спи
Со змеями, которых я взрастил.
Сияй или же утони —
Все эти гвозди мои.
(пер. п. автоменко-прайса)
Утешь меня
С камнями в платье
И дымом в волосах
Я вошёл в озеро
Чтобы немного поспать там
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
С пескариками в животе
И чернилами в венах
Удушающая молния
Превращала дождь в бриллианты
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Мне снилось, что я родился на горе
На луне, где ничего не растёт и не гниёт
Мне снилось, что у меня была дочь,
Столь великолепная, как лошадь
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
Придёшь ли ты утешить меня?
(пер. г. солдатовой)
Больше жёлтых птиц
Лежат ли ещё твои потерянные драгоценности в песке
На побережье или их унесло в море?
Кольца свои положив на берег,
Чтоб не потерять, пока купаешься на мелководье.
Пластиковая лопатка, милые потные дети далеко от дома
На каникулах, что на твои так похожи.
И Капитан Хауди закурил на моём плече,
Оставив мне серу и комнаты, полные головной боли,
Теперь я в компании змей и отравленных рядов незнакомцев.
Прошу, пришли мне больше жёлтых птиц в эту тёмную шахту.
Узнает ли пони родной мой голос в аду?
Будет ли он всё таким же слепым или на запах пойдёт?
Обещаешь ли мне не упокоить меня в море,
Но на шатком, горящем пароме?
Мне не найти моего пони вдоль идущих волн,
Мутная речка или озеро подошли бы мне больше всего
С оттенками янтарных закатов и приглушённым громом,
С гудками затопленной баржи и холодными, ржавыми колоколами.
(пер. г. солдатовой и п. автоменко-прайса)
