Саша Ембулаева
поэтесса и исследовательница поэзии из Санкт-Петербурга.
Участвовала в проекте «Этап роста».
публиковалась в «Дегусте» и «rosamundi».
Автор сборника стихов «ещё тише», составленного Матвеем Цапко.
Участвовала в проекте «Этап роста».
публиковалась в «Дегусте» и «rosamundi».
Автор сборника стихов «ещё тише», составленного Матвеем Цапко.
"Чтобы выдержать связь"
Стихотворения из подборки объединены поиском новой для меня интонации, ставшей необходимой для осмысления собственного взросления. Это попытка найти место себе и своим чувствам внутри течения времени — и заново научиться «выдерживать связь» с собой и другими.
***
До деревни ехали чигирями
через Шую, поляны, мордовские тюрьмы.
Пели татарскую песню
про хрупкую чашу любви, ловили слова.
Ели в столовых – где-то на перепутье
между предвкушением и забыванием, ориентируясь на
опытный вкус дальнобойщиков, смешанный с
отцовскими воспоминаниями.
Потом жених танцевал брейкданс,
дважды сказал, что не видел сто лет,
в ванной не закрывается дверь, и я забываю
твои слова, как и мой ответ.
Не поймала букет, и отец удивился желанию.
И неба было мало, и земли, и травой поросло
место наших встреч – где-то на том пути, сразу после мордовских
тюрем.
***
Август, парящий и дикий, выплывает из воды
в маслянистый поток, наполнивший белую чашу:
нет часов в наших чайных, потому что нет времени летом, никого,
к кому можно
надолго привыкнуть,
пригласить в ярко-красные сны, в нашу церковь,
под небо. Хочется
трогать кого-то руками,
не моргая, простукивать пальцем
глаза голубого дракона.
***
Столько лет – и ни одного вечернего бала. Я кутаю в руки
замёрзшие волосы и предотвращаю насильственное
деление неразделимого целого. Руки с тряпьём ходуном и кислющая
слякоть. Мне двадцать.
И всё-таки столько лет – ни блёсток с короной, ни бронзовых
туфель. Памяти два гигабайта пятнадцать. Я не видела тебя два
года – местами удачно, но чаще промозгло. И Бог знает, сколько
там лет.
Deux mille vingt cinq. Pеut-être plus. Je connais beaucoup de
langues que tu ne comprends pas. Vraiment. Vraiment.
Intraduisible.
И ни одного перелета над солнцем, бегущей строки с нашими
именами. Я с каждым годом непе́ре води́мей, не предотвращаю,
ne veux pas comprendre. Зачем двадцать лет нет вечернего бала?
Два года делиться на "нет" и "не знаю", шататься над словом
французским аксаном.
С земли небеса объяснять.
***
Ростки города тянутся к небу гранитными
плитами. Я топчу то один, то другой,
поправляя шнурки.
Чтобы выдержать связь, мне приходится бегать от дыма. Сквозь
него замечаю, что камни окрасили небо.
Тогда я думаю, что хотела бы стать чем-то вроде твоей
сигареты, непременным объектом касаний
перед спуском в метро, в тишине,
при принятии важных решений.
До деревни ехали чигирями
через Шую, поляны, мордовские тюрьмы.
Пели татарскую песню
про хрупкую чашу любви, ловили слова.
Ели в столовых – где-то на перепутье
между предвкушением и забыванием, ориентируясь на
опытный вкус дальнобойщиков, смешанный с
отцовскими воспоминаниями.
Потом жених танцевал брейкданс,
дважды сказал, что не видел сто лет,
в ванной не закрывается дверь, и я забываю
твои слова, как и мой ответ.
Не поймала букет, и отец удивился желанию.
И неба было мало, и земли, и травой поросло
место наших встреч – где-то на том пути, сразу после мордовских
тюрем.
***
Даниле Кудимову
Август, парящий и дикий, выплывает из воды
в маслянистый поток, наполнивший белую чашу:
нет часов в наших чайных, потому что нет времени летом, никого,
к кому можно
надолго привыкнуть,
пригласить в ярко-красные сны, в нашу церковь,
под небо. Хочется
трогать кого-то руками,
не моргая, простукивать пальцем
глаза голубого дракона.
***
Столько лет – и ни одного вечернего бала. Я кутаю в руки
замёрзшие волосы и предотвращаю насильственное
деление неразделимого целого. Руки с тряпьём ходуном и кислющая
слякоть. Мне двадцать.
И всё-таки столько лет – ни блёсток с короной, ни бронзовых
туфель. Памяти два гигабайта пятнадцать. Я не видела тебя два
года – местами удачно, но чаще промозгло. И Бог знает, сколько
там лет.
Deux mille vingt cinq. Pеut-être plus. Je connais beaucoup de
langues que tu ne comprends pas. Vraiment. Vraiment.
Intraduisible.
И ни одного перелета над солнцем, бегущей строки с нашими
именами. Я с каждым годом непе́ре води́мей, не предотвращаю,
ne veux pas comprendre. Зачем двадцать лет нет вечернего бала?
Два года делиться на "нет" и "не знаю", шататься над словом
французским аксаном.
С земли небеса объяснять.
***
Ростки города тянутся к небу гранитными
плитами. Я топчу то один, то другой,
поправляя шнурки.
Чтобы выдержать связь, мне приходится бегать от дыма. Сквозь
него замечаю, что камни окрасили небо.
Тогда я думаю, что хотела бы стать чем-то вроде твоей
сигареты, непременным объектом касаний
перед спуском в метро, в тишине,
при принятии важных решений.
